14 сентября 2017 г. В сети размещен материал с воспоминаниями о почившем настоятеле храма Богоявления Господня б. Богоявленского монастыря протоиерее Геннадии Нефедове.
Сообщаем, что аутентичная информация о жизни протоиерея Геннадия и воспоминания о нем будут размещаться на официальном сайте, посвященном его памяти:
Протоиерей Владимир Чувикин, ректор Николо-Перервинской семинарии
Отец Геннадий родился в 1942 году, его младенчество пришлось на тяжелые военные годы. В школе, а зачастую и во дворах, верующие дети тогда проходили через издевательства и придирки со стороны сверстников и учителей. Отца Геннадия с юности отличала крепкая и глубокая вера.
Мы вместе с ним были иподиаконами у Святейшего Патриарха Пимена. Не помню, чтобы он когда-либо шутил. Всегда был такой собранный, принципиальный, целеустремленный, энергичный молодой человек. Из него и получился истовый и ревностный в служении священник. Настоящий пастырь, душу полагающий за овец своих (Ин. 10, 11).
Отец Геннадий очень дорожил возможностью богослужения и делился ею с другими, привлекал молодежь. Он не мог просто воссоздать храм и далее спокойно служить в нем. Так родились Регентско-певческая семинария, иконописная школа, гимназия, учительские курсы. Сколько сейчас священников, регентов, певчих, иконописцев, взращенных попечением отца Геннадия, трудятся для Церкви.
Стены воссоздать не так сложно. Главное – души человеческие. Много отец Геннадий на этой ниве спасения отдал сил. Не с пустыми руками пошел к Богу.
Нас с отцом Геннадием особенно объединила Иверская часовня, которая стоит на Красной площади. Исторически она с XVII века принадлежала нашей Николо-Перервинской обители. Разрушенная после революции, она была воссоздана в 1995-м году и приписана уже не к Перерве, а к Богоявленскому храму бывшего Богоявленского монастыря, где настоятельствовал отец Геннадий. Уже на следующий год по благословению Святейшего Патриарха Алексия II накануне Пасхального празднования Иверской иконы в часовне отслужили молебен, и список образа, написанный учениками основанной отцом Геннадием при его храме иконописной школы, с огромным крестным ходом был торжественно препровожден к нам. Теперь это главная святыня нашего Никольского собора.
Круглосуточно перед Иверской иконой у нас совершается акафистное пение. Ежедневно в 16.00 акафист читает священник, а в остальное время – студенты нашей семинарии, прихожане, просто верующие люди, кому надо сугубо помолиться перед этим образом. От иконы происходят чудотворения. Приходят к ней те, кто страдает, например, винопитием, табакокурением. «Помолитесь перед иконой, – говорю им. – Можете даже на ночь остаться помолиться. Божия Матерь поможет! Несомненно». Потом ко мне уже неоднократно подходили и признавались: «Все! Я получил избавление от своего недуга». Однажды даже от воровства Пресвятая Богородица избавила помолившегося у иконы парня. А до этого преуспевающему человеку постоянно что-то где-то надо было стащить.
Иверская икона в молитвенную память об отце Геннадии связывает теперь очень крепко наши Николо-Перервенскую и Богоявленскую некогда обители.
Иерей Иоанн Лобода, настоятель Скорбященского храма деревни Телешово и Иоанно-Предтеченского храма деревни Грибаново Лотошинского района
В 1995 году я оказался среди учеников гимназии при храме Богоявления Господня бывшего Богоявленского монастыря. Тогда, в 11-м классе, я ходил в ботинках с железными носами, в майке Sex pistols, бритый наголо и с бородой… Но как-то Господь Своими неисповедимыми путями привел меня сюда, где меня тут же взяли в свою компанию братья Нефедовы и просто обняли своей любовью и дружбой. А решающим, конечно, было чуткое отеческое наставление отца Геннадия. Он заложил в мою душу то, что принесло плоды священства.
Я помню, на одном из уроков здесь, в гимназии, учительница нас просила: «Кто из вас хочет быть священником?» Что можно было ответить на этот вопрос 16-летним сорванцам, когда у нас ветер в голове и между уроками мы с друзьями катаемся по прилегающему к Красной площади переулку в мусорных баках?! Когда настала моя очередь отвечать, я встаю и говорю: «Я никогда не стану священником». И тут произошло нечто, что меня потрясло: из красного угла упала икона Спасителя. Я и потом перед рукоположением вспоминал это. Из нашего класса почти все – процентов 80 мальчишек – рукоположились. Кто-то – в столице, другие в области или в других регионах служат. Это главный результат попечения и молитвы о нас, зачастую с детства лишенных церковного опыта, отца Геннадия.
Иногда он мог по-отечески строго вразумить. Но страшнее было, когда он молчал. Бывало, провинишься, а он просто смотрит. Это было самое ужасное наказание. Он тебя пронизывал рентгеном взгляда сквозь кости, мышцы, кишечник, – казалось, видит тебя всего насквозь. Хотя чаще поддерживал. Помню, как-то на одном из вокальных вечеров я очень сильно перед выступлением нервничал, боясь забыть что-то в тексте, поэтому зашел в аппаратную и нахрабрился (выпив коньяка), но, выйдя оттуда, понял, что слова совсем забыл. Произведение было – «Или со щитом или на щите». Я опростоволосился, ко мне подошел отец Геннадий и так спокойно и просто сказал: «Ты подожди немножко и попробуй еще раз». Тогда я взял себя в руки и исполнил все как положено.
Тогда еще, в 1995-м году, отец Геннадий как раз сказал нам: «Ну-ка, ребятки, берите коробочки со свечками и носите в Иверскую часовню. Через три дня освящение, приедет Святейший Патриарх. Потрудитесь». Я тогда еще не понимал, как это благословение и даже эта малая лепта наших мальчишеских трудов отзовется в будущем. Я стал священником, пять раз уже ездил на Афон, и каждый раз по милости Божией Матери оказывался в Иверском монастыре у Ее Иверской иконы. Там, в молитве у этого чудотворного образа, открывается весь невидимый мир. Ты просто обличаешься во всех твоих грехах. Чувствую покровительство Иверской иконы в моей жизни. Меня даже недавно в Иверский Святоозерский монастырь на Валдае приглашали помогать правящему архиерею при совершении таинства Крещения. Иверская икона дарует всегда необыкновенную, точно сам только что покрестился, чистоту сердца и помыслов.
Благодарю Бога, который через отца Геннадия открыл в свое время нам возможность этой чистой жизни.
Ольга Николаевна Путятина, помощник председателя Приходского совета Богоявленского храма
С отцом Геннадием мы знакомы с конца 1970-х годов. Помним его еще по храму Ризоположения в Леоново. Потом наша семья последовала за ним, когда его перевели в храм Преображения Господня в Богородском. Мы уже тогда неукоснительно ездили на воскресные службы. В 1984-м году батюшка крестил наших детей, венчал нас с супругом (это произошло чуть позже, в 1986-м году), а в 2008-м году отпевал моего мужа. Осознанное воцерковление нашей семьи началось с того момента, когда у Церкви появилась возможность создавать воскресные школы.
Наши дети пошли в школу, открытую отцом Геннадием при храме Преображения Господня в Богородском. В младшую группу, куда дети ходили вместе с родителями, просто влилась наша семья. Это незабываемое время вхождения в церковную жизнь. Научения ее азам. Первый Великий пост, первое чтение Великого покаянного канона… А на праздники устраивались удивительные торжества. Особенно запомнилось Рождество 1990-го года, которое наш приход отмечал в музыкальной школе. Отец Геннадий произнес назидательное вступительное слово, а потом, к всеобщему восторгу, водил с малышами хороводы, что делал и потом всегда с большой радостью. Помню, празднество длилось более трех часов, и никто не устал.
В 1990-м году отцу Геннадию поручили восстанавливать храм Богоявления бывшего Богоявленского монастыря. Вся наша воскресная школа перешла сюда за своим пастырем, все мы так и трудимся, кто штатно, кто внештатно, на приходе уже десятилетиями. Когда мы пришли в только что переданный Церкви храм, здесь была полная разруха. До нас здесь поработали археологи. В центре Казанского храма, в четверике, была зияющая яма, в которую по лесенке одно время потом спускались наши певчие и там проводили спевки, потому что больше было негде.
Сначала мы обустроили один маленький придел. Батюшка нашел мастера, который смог изготовить первый иконостас с Царскими вратами, и где-то еще изыскал парчу, чтобы его обшить. Сколько было счастья, когда 31 мая 1991-го года освятили придел святителя Алексия, митрополита Московского, а затем состоялась первая служба в день его памяти! Первые иконы в приделе были бумажные. Первые трапезы после субботников устраивались прямо во дворе храма. Службы достаточно долго совершались только в этом приделе. На первое Рождество, в 1992-м году, пришло 58 человек, и всем внутри было не уместиться. Люди набились в узком коридорчике между временными постройками в Казанском храме. Сюда же батюшка вышел служить литию.
Когда у нас появился большой храм, постепенно приход стал расти и развиваться. В общине очень быстро было создано приходское учебное заведение. Сначала музыкально-педагогические классы, потом на их базе образовалась Учительская семинария, преобразованная в 1998-м году в Регентско-певческую. Уже из первого выпуска семь лицеистов окончили Московские духовные школы и служат на приходах Москвы и области. И потом всегда по несколько человек из каждого класса выбирали священническую стезю. Некоторые продолжали обучение у нас в Регентско-певческой семинарии: в одном из выпусков в семинарии остались 24 из 26 учеников класса.
Матушка Ксения Анатольевна всегда помогала батюшке на приходе. С каким благоговением она подбирала цветы для украшения Плащаницы, плела венки, украшала иконы. Наследница священнической, более 300 лет служащей Церкви династии Правдолюбовых, в которой прославлено шесть новомучеников, матушка Ксения всегда готова была с каждым поделиться опытом церковной жизни. Она вела занятия в Регентско-певческой семинарии, занималась с родителями, чьи дети посещают воскресную школу. Вместе с сестрами – регентом Лидией Анатольевной и уже почившей Еленой Анатольевной – они возродили церковное пение в нашем храме, передав «эстафету» закончившему Высшее государственное музыкальное училище им. Гнесиных старшему сыну, ныне настоятелю нашего храма протоиерею Андрею Нефедову.
Отец Геннадий уделял внимание каждому человеку. Никто никогда не уходил от него без ответа. Если сразу не мог поговорить, назначал время, когда можно было к нему прийти для беседы. Помню, у меня было очень тяжелое состояние после смерти мужа. Я заговорила с батюшкой, и мне запомнились его слова: «Нужно очень заботиться о своей душе. Понимаешь, к своей душе надо относиться так, как Богородица относилась к Младенцу Иисусу».
Юрий Николаевич Филатов
Моя встреча с отцом Геннадием произошла на осеннюю Казанскую, 4 ноября, в 1981-м году. Я тогда был вполне успешный молодой ученый, бывший спортсмен, у меня была семья, квартира, интересная работа. Подрастала дочь. Живи и радуйся, но какая радость без Бога? Все пошло наперекосяк: и работа уже не приносила удовлетворения, и семейная ладья дала течь… Надо было искать смысл жизни. И вот тогда Господь нам послал отца Геннадия.
Я не был воинствующим атеистом, но церковников недолюбливал – сказывалась атеистическая пропаганда в пионерии и комсомоле, где я был одним из активистов – членом комитета комсомола крупного научно-исследовательского института. Но отчаяние сделало свое дело, и я по рекомендации Ольги Александровны Ветелевой, дочери протоиерея Александра Ветелева, духовного отца батюшки, пошел на беседу с ним.
Мы с Ириной, моей супругой, увидели молодого священника, ему тогда еще и 40 лет не было, с удивительным взглядом бездонных голубых глаз, которые очень внимательно на нас смотрели. Захотелось все рассказать, ничего не утаивая, и мы проговорили в тот раз больше трех часов, полностью открыв перед ним свои души, ничего в своей жизни не приукрашивая и ни в чем себя не оправдывая. Внутри нас произошла существенная перемена: если раньше мы пристально смотрели друг на друга, все подмечая, то теперь просто стали смотреть в одну сторону – отец Геннадий обратил наши сердца и взоры к Богу, и все уже совершенно иначе и просто устроилось.
Батюшка, помню, тогда нас терпеливо выслушал, а потом заключил: «Я вас друг без друга не вижу, и, какое бы вы ни приняли решение, приходите в храм». Мы попросили отца Геннадия о духовном руководстве, и он не отказал нам. Вскоре его перевели в храм Преображения Господня в Богородском, где неподалеку находился дом, в котором я родился, и, наверное, в детстве меня в этот храм водила моя бабушка Ольга, с которой мы вместе жили. Царствие ей Небесное! Мой наносной атеизм, быстро потрескавшись, стал осыпаться, и я понял, что Бог всегда был рядом и вел меня к Себе через тернии все эти многомятежные молодые годы. А «ободрался» я в этом пути значительно, так что моя первая исповедь у батюшки затянулась на часы – сколько всего непотребного было содеяно. Хотя для атеистической молодежи, исповедующей эпикуреизм: живем же один раз, – это было в порядке вещей.
Потом для нашей семьи начались «трудовые церковные будни». Спорт и наука приучили меня к терпению и труду, но в Церкви я во всем чувствовал себя новичком. На первых порах не мог выстаивать на службах более четверти часа – все тело болело, а ум плавился. Я спросил у батюшки: «Почему бабушки стоят, как вкопанные, а я, спортсмен, больше десяти минут не выдерживаю?» – «У тебя другая группа мышц развита, а для статических нагрузок она не подходит», – ответил он.
Мне, как это было типично для советских граждан, представлялось, что священники люди малообразованные, и чему мне, кандидату наук, у них учиться? Но батюшка и сам оказался кандидатом богословия, окончившим Московскую духовную академию, где он потом преподавал, прошедшим армию и школу иподиаконства у патриарха Пимена. Он отвечал мне на многие сложные вопросы, которые долгое время ставили меня в тупик.
Удивительно, но, начав читать духовную литературу, я стал лучше понимать и физическую химию, которая была областью моей профессиональной деятельности. А в семейной и общественной жизни батюшка постигал такие глубины, что это порой вызывало у меня трепет и благоговение. Он видел, что меня ждало за углом жизненных ситуаций. Он никогда не приписывал себе прозорливость, но явно обладал даже в молодые годы духовной рассудительностью. Говорил: «Если приходите ко мне как к Геннадию Николаевичу, то и получите совет от Геннадия Николаевича, а если приходите к отцу Геннадию, помолившись усердно Богу, то я могу сказать то, что и сам не знал и не ведал, а просто озвучивая то, что Господь хочет до вас донести».
Ни одно серьезное дело мы не предпринимали без совета с батюшкой. Шли к нему со своим видением ситуации, за благословением, а уходили озадаченные, с совершенно неожиданным решением вопроса, принимая это осознано, с полным доверием отцу Геннадию. Он никогда не настаивал, но умел раздвинуть рамки, так как духовно прозревал за горизонты, туманные для нас. Только один раз за все 36 лет нашего общения он проявил настойчивость, даже категоричность. Это были 1990-е годы, о науке никто и не вспоминал, больше думали о торговле, хлебе насущном. А я в то время возглавлял частный научно-технический центр, который довольно успешно существовал, несмотря на преобладающую в стране разруху. И вот отец Геннадий стал уверенно рекомендовать мне защищать докторскую диссертацию: «А то, – говорит, – просто погибнешь».
Погибать не хотелось, но сделать что-либо в тот момент было невозможно: моя работа имела гриф «секретности», и у нее было много маститых противников с солидными учеными званиями. Но, по молитвам батюшки, мне неожиданно позвонили из института и, сообщив о снятии грифа, предложили вернуться, чтобы как раз продолжить научные изыскания! Недавние оппоненты стали помощниками в работе над монографией. В результате я защитил докторскую диссертацию и получил в дальнейшем звание профессора. Диплом доктора наук мне вручили 4 ноября, в день празднования осенней Казанской иконы Божией Матери. В нашем храме тогда был престольный праздник, служил Патриарх Алексий II, и батюшка не только меня поздравил, но и представил Святейшему. Долгое время было непонятно, для чего мне этот высокий статус доктора наук? Но в последние годы становится все более очевидно то, что отец Геннадий прозревал еще тогда: степень спасает от многих жизненных перипетий и защищает научное направление работы.
В 1990-м году батюшка предложил мне войти в «двадцатку» новой возрождающейся общины Богоявленского храма. Я был этому очень рад и стал активным членом прихода – преподавал в воскресной школе вместе с супругой Ириной, оба мы вошли в состав приходского собрания. А в 1992 году отец Геннадий ввел меня в алтарь и благословил послушание алтарника.
Наша старшая дочь вышла замуж за молодого человека, алтарника нашего храма, впоследствии ставшего священником. Во многом батюшка способствовал заключению этого брака, состоявшегося, без сомнения, по его молитвам, хотя всегда и отнекивался, что «он здесь ни при чем». Шло время, в храме стал алтарничать и наш младший сын, а потом и четыре наших внука.
Большим событием в моей жизни стала встреча с отцом Иоанном (Крестьянкиным), к которому я два раза ездил с отцом Геннадием в Псково-Печерский монастырь. Старец нас очень ласково и с любовью встречал. С отцом Геннадием вел долгие духовные беседы, а меня благословил продолжать заниматься наукой и во всем помогать батюшке.
Наша семья знает отца Геннадия более 35 лет. Между нашими семьями сложились теплые взаимоотношения: все вместе мы ходили в походы, ездили в паломнические поездки на машинах, устраивали задушевные «банные посиделки» и просто ходили друг к другу в гости. Батюшка крестил всех наших внуков, освящал наше городское и загородное жилье, отпевал наших родителей. За все эти годы батюшка научил нас трезво смотреть на жизнь, стараться во всем искать Промысл Божий и поверять свои мысли советом с духовником.
Батюшка ушел от нас, но нет чувства безысходности и безутешного горя, а есть тихая печаль и вера, что мы все снова будем вместе, батюшка нас обязательно встретит и проводит в небесные обители. Царствие тебе небесное, дорогой отец Геннадий! А меня очень радует и утешает мысль, что на земле живет маленький Геннадий Николаевич Нефедов – полный батюшкин тезка и внук, сын священника отца Николая Нефедова и мой крестник.
Татьяна Берхина
Отец Геннадий очень любил устраивать праздники. Когда я только пришла в Церковь, меня это покорило: так, оказывается, может быть. Это шло у него от души, ему хотелось, чтобы все собрались. В дни двунадесятых праздников устраивалось приходское застолье. Он наливал себе маленькую рюмку и с нею обходил буквально всех. От него столько исходило радости и веселья, что он их просто источал. Возможно, это свойство появилось у него с годами в результате глубокого молитвенного опыта богообщения. Ведь эту силу откуда-то надо брать, чтобы так щедро делиться ею с другими? Но у него это уже была та радость, про которую сказано, что ее никто не отнимет у вас (Ин. 16, 22).
За праздничным столом батюшка всегда обращался к нам с кратким словом. Он соотносил высокие духовные смыслы с нашей повседневностью, так, чтобы мы могли всецело проникнуться ими. Он старался сказать что-то очень теплое. Его семья изначально жила внутри церковной традиции, а мы, прихожане, – по большей части нет. Поэтому отец Геннадий постоянно стремился помочь нам одухотворить всю нашу жизнь, вплоть до быта. Он подчеркивал, что не должно быть разделения на жизнь в Церкви и вне.
«Трапеза – это продолжение службы», – наставлял он. Долгое время сам возглавлял и будничную приходскую трапезу. Никто даже за стол не садился, пока отец Геннадий не придет и не благословит еду. А ждать приходилось все дольше и дольше, по мере все возрастающей нагрузки батюшки, пока он не стал благословлять начинать без него.
Помню, на день рождения, на именины батюшке дарили цветы, а он их раздавал всем, кто потрудился, готовя, накрывая столы, убирая. Он сам ходил и раздавал эти цветы. Еще пойдет, найдет тебя, как пропавшую овцу (Лк. 15, 4), чтобы лично вручить тебе этот цветочек. Это было так трогательно и дорого.
Когда в храме появлялась новая икона, отец Геннадий так радовался! Для меня его образ связан именно с радостью. Радостный человек! На детских елках он был необычайно веселым, искрящимся и даже озорным. Авторитет настоятеля от этого ничуть не страдал.
Храм Богоявления всегда был образцовым. Таким и должен быть храм, где настоятельствует благочинный. На Богоявленский храм многие приходы равнялись.
Когда сыновья отца Геннадия – нынешние отцы Николай, Иоанн и Андрей – еще были юными алтарниками, то служба была такой изящной и слаженной по исполнению, что казалось – лучше и не может быть. Никто из них никогда не ошибется на службе, не чихнет, не покашляет – никаких лишних движений, и все происходящее во время богослужения – строго в унисон. Всегда все было настолько стройно и красиво, что все человеческое при священнодействии сходило на нет и уже никак не обнаруживало себя. Служба была строгой, но радостной. Еще его службы отличала совершенная внятность, размеренность: не тихо – не громко, не быстро – не медленно, – все так, как и должно быть.
У нас был ныне уже почивший сотрудник Николай Мархаев. Он поначалу с трудом входил в церковную жизнь. И вот однажды он поехал что-то починить, кажется, форточку, домой к отцу Геннадию. Заходит в комнату батюшки и видит коврик в молитвенном углу с иконами… А этот коврик весь вышаркан, истерт в поклонах. Как же это его тогда впечатлило! Он об этом потом всем рассказывал. Это сыграло большую роль в его воцерковлении и, есть упование, в спасении души.
Владимир Дементьев
Я как-то раз поехал в деревню и там, сходив к соседям за водой, в колодце нечаянно утопил ведро. Просто веревка к тому моменту уже, видно, перетерлась и оборвалась. Думаю: «Что же делать?» Соседей уже давно не было видно. Может, пусть там и лежит это ведро? Как его теперь оттуда достанешь? Пришел домой. А мысли не оставляют: «Что же я отцу Геннадию на исповеди скажу?! А он мне что ответит?» Всю ночь я плохо спал. Наутро оделся и сразу пошел ведро доставать. Хотя понимал, что достать его почти нереально, разве что выкачав всю воду из колодца. Из инструментов-приспособлений у меня была только веревка и на ней крючок. Однако не прошло и 10 минут, как я вытащил это ведро! Уверен, что только по молитвам отца Геннадия я смог это сделать.
Во-первых, именно из-за него я решился на эту авантюру, иначе, если бы не было этой привитой нам настоятелем привычки чувствовать, что есть грех, я так бы и махнул рукой на это утопленное ведро, никто же ничего не видел…
Во-вторых, действительно произошло чудо. Я сразу же попал крючком в маленькую, диаметром 2 на 2 см, петельку, которая осталась на ручке ведра от оборвавшейся веревки. Я даже не за ручку подцепил!
Ольга Дементьева
У нас очень больным родился внук, и я не знала, кому молиться, перед какой иконой. Просто все советовали по-разному. Я обратилась с этим вопросом к отцу Геннадию. Он очень долго думал, молился, а потом сказал: «Молись перед иконой Божией Матери «Целительница». Знаешь такую иконочку? Вот перед ней и молись». Я купила небольшой образок, начала молиться. И спустя совсем немного времени я нашла большую такую икону «Целительница» – ее кто-то просто выставил на лестничной площадке, точно Сам Господь ее послал по батюшкиным молитвам. Меня тогда это очень поразило.
На занятиях, помню, батюшка нам говорил, что для духовной жизни очень важна элементарная дисциплина: если на молитву встаешь, то каждый день в одно и то же время. Когда у него на занятиях кто-то что-то спрашивал, первым делом отец Геннадий возвращал вопрос: «А в Евангелии что об этом сказано?» В последние годы наставлял нас в течение дня несколько раз читать мирную ектенью. Сокрушался: «Никто не молится на службе. Надо, – учил, – вместе с диаконом на службе эти слова повторять. И в течение дня несколько раз мысленно возвращаться к ним».
Монахиня Иоанна (в то время р. Б. Валентина Косицина)
Я узнала отца Геннадия в 1992 году, когда поступила на обучение в иконописную школу в Богоявленском храме. Для меня его облик ассоциируется с двумя понятиями – ум и радость.
Первое яркое мое впечатление о батюшке тех времен – его умные, внимательные, зоркие глаза, но самым поразительным был их редчайший цвет – необыкновенно насыщенного небесно-голубого оттенка. Это я заметила во время его проповедей, когда он вдохновенным словом раскрывал нам тайны Небесного Царства и пути к нему. Батюшка имел обыкновение во время проповеди поднимать глаза вверх, к небу, и, казалось, что небеса отражались своей голубенью в его очах. Иногда казалось, что через него само Небо смотрит на нас…
Второе яркое впечатление – радостность его духа. Я была в то время яростным неофитом, «крутой монастыркой», которая начиталась древних патериков, сказаний о покаянном плаче и жёсткой аскезе. А батюшка вел тогда у нас уроки катехизиса, если не ошибаюсь. И однажды на занятии он рассказывал, каким должен быть христианин. А каким? Радостным и молитвенным, по апостолу Павлу (ср. 1 Сол. 5, 16), ведь радость о Господе возносит наши молитвы к Небу. Он привел нам пример, что радость подобна теплому воздуху, который поднимает воздушный шар вверх. Если воздух будет холодным, то шар не взлетит, а если его нагреть, и он станет теплым, то только тогда воздушный шар полетит к небу. До этого момента я сдерживалась, но тут меня взорвало! Я запальчиво произнесла: «Святые отцы заповедали нам плакать о своих грехах, а вы говорите нам о каком-то воздушном шаре!..»
Батюшка, взглянув на меня, сразу всё понял и ничего не возразил на это, но, хитро ухмыльнувшись, начал рассказывать другую байку – о невесте. «Прекрасная невеста ждет своего прекрасного жениха, – начал батюшка, – и ожидание тянется долго… И вот он идет!..» Все затаили дыхание… «А невеста, встав навстречу жениху, вдруг замешкалась и говорит ему: ‟Подожди немного, сейчас я пойду, посмотрю, сколько накопилось грязного белья…”» Тут все дружно рассмеялись, в том числе и я, вдруг осознав неправоту своей позиции, и, предчувствуя некрасивую развязку события, замахала руками: «Батюшка, поняла, поняла, хватит!» Но батюшка был неумолим и досказал эту печальную историю…
Какой прекрасный урок дал он мне тогда! Как я благодарна ему! И как нам повезло, что именно он, дорогой отец наш Геннадий, преподавал нам основы Православия!
Вопрос, связанный с радостью о Христе, актуален, и, может быть, особенно именно сейчас, когда на наших глазах разворачивается Апокалипсис.
Давайте радоваться о Христе Спасителе нашем, несмотря ни на что!
Источник текстов: http://www.pravoslavie.ru/106332.html
